Тем более, что я готов (и даже люблю) критиковать те книги, которые я понимаю. А вот критиковать художественную литературу в условиях, когда я сам не написал ни одного художественного произведения, считаю со своей стороны неправильным. Как говорил Карел Чапек: "Критиковать – значит объяснять автору, что он делает не так, как делал бы я, если бы умел".
Поэтому я не буду делать какую-то особую рецензию на книжку, скажу только, что прочитал её с удовольствием, увидел в ней много веселого и точно подмеченного. Причем книги Александра Медведева отличаются еще и богатством исторического материала, про многие вещи узнаешь впервые, хотя вроде бы "знаешь всё".
Но если я уж и не согласен с чем в книге, так это с некоторой романтизацией профессии "налогового уклонист-схематехника". Этих уклонистов-начетчиков, изобретающих схемы по уклонению от налогов, повидал за 20 лет немерено, и не видел ни одного более менее профессионального человека. Может это мне так не везло, не знаю. В основном попадались мне на этом поприще безответственные люди, нахватавшиеся по верхушкам некой информации и обладающие, как правило трусливым характером. Предложить глупость, напустить туману, наобещать с три короба, хапнуть гонорар и тут же сбежать подальше, а потом, когда налоговая инспекция начнет составлять акт клиент тут же начать открещиваться и вилять "вы меня не правильно поняли" или "а вы сделали не так как я советовал" - вот отличительная черта консультанта-уклониста.
Ну да ладно, это и не существенно, тем более, что всем уклонистам автор в книге "Налоги на дураков" воздает должное.
И еще, мне очень эта книга напомнила Джона Гришема "Фирма". Не знаю почему.. Просто ассоциации возникли, одна в них тональность, что ли....
Автора, Александра Николаевича Медведева, пользуясь случаем поздравляю с наступающим Новым 2013 годом!!! Здоровья, счастья, успехов и обязательного нового творчества!!!!
Ну а сейчас цитаты и афоризмы:
Александр Медведев "Налоги на дураков: обмануть всех, кроме себя. Экономический детектив". М. 2010.
Вся разница между плохим и хорошим экономистами в следующем: один придерживается только следствия, которое видно, а другой принимает в расчет и то, что видно, и все те следствия, которые надо предвидеть.
Это различие громадно, потому что почти всегда случается, что ближайший результат бывает благоприятен, а дальнейшие последствия пагубны, и наоборот. Отсюда следует, что плохой экономистпреследует маленькое благо в настоящем, за которым следует великое зло в будущем, тогда как истинный экономист имеет в виду великое благо в будущем, рискуя маленьким злом в настоящем (Фредерик Бастия «Что видно и чего не видно»).
Присяжный поверенный В.Н. Языков в своей речи по процессу Кронштадского коммерческого банка подчеркнул: «Всякий закон должен быть ясен, это его необходимое условие, если он касается даже самых мелочных условий жизни – ширины улицы или освещения черных лестниц. Но тем более должен быть ясен закон уголовный, от которого зависят жизнь, свобода, благосостояние, имущество граждан. Закон уголовный должен быть видною оградою, поставленной на опасном месте, а не капканом, подброшенным на большой дороге. Я полагаю, господа присяжные, что если бы был ясный закон, то настоящего дела не было бы»
(С. 90-91).
(С. 90-91).
- Не забывайте про «урок «Титаника»»: что-либо надо делать либо быстро-быстро, либо вообще не предпринимать ничего. Если бы «Титаник», к примеру, быстро повернул, то он благополучно бы разошелся с айсбергом. Однако если бы «Титаник» вообще ничего не делал бы и носом продолжал переть на айсберг, столкновение стало бы неизбежным, но в этом случае пострадали бы только носовые переборки и судно сохранило бы свою плавучесть в течение десятков часов и дождалось помощи. Но команда «Титаника» начала разворачивать судно, но запоздало, и корабль распорол айсбергом весь борт, нарушив тем самым плавучесть. Итог всем известен. По такому же сценарию столкнулись в Цемесской бухте около Новороссийска сухогруз и пассажирский пароход «Адмирал Нахимов» (С. 95).
Алексею хотелось бы вывести производственный комплекс из-под банкротства, однако не хотелось при этом платить лишних налогов – из контекста следовало, что под «лишними» он понимает все налоги, от которых хочет избавиться (С. 127).
Именно о таких отношениях и писал когда-то теоретик анархизма Петр Кропоткин: «Вот человек, который пришелся по мне. Мне приятно говорить с ним, на всякую мысль оба мы горячо беремся – всякий мой шаг вперед на известном пути радует его, дает ему силы идти дальше и взаимно…Если еще при этом его слово способно разжигать мою остывающую энергию, спрашивается: разве может не явиться потребностью видеться, говоритьс этим человеком? Вот эту-то потребность быть вместе или вообще в коротких отношениях я называю любовью»… (С. 133).
Если баланс не сходится, значит в учете одна ошибка. Если же баланс сходится, значит в учете две ошибки (С. 136).
«Нет никакого «среднего класса», о котором вам талдычат из телевизора безграмотные или подлые люди. Классы различаются не по уровню достатка, а по отношению к средствам производства».
В подтверждение своего тезиса профессор по кафедре политэкономии приводила слова Ленина: «А что такое классы вообще? Это то, что позволяет одной части общества присваивать себе труд другого. Если одна часть общества присваивает себе всю землю, мы имеем классы помещиков и крестьян. Если одна часть общества имеет фабрики и заводы, имеет акции и капиталы, а другая работает на этих фабриках, мы имеем классы капиталистов и пролетариев». (С. 156).
Преподаватель маркетинга, сочетавший преподавание с руководством отдела в крупной холдинговой структуре, прививал ей общие принципы успешного существования в конкурентном мире: «Жизнь – это эскалатор, который движется не вверх, а вниз. Поэтому для того, чтобы даже стоять на месте, надо идти. А для того, чтобы двигаться вверх, надо бежать! Стоит только остановиться в своем поступательном движении, как эскалатор тут же отнесет вас назад (С. 164).
Сухощавый доцент по кафедре истории посвящал ее в тайны мифотворчества, тесно переплетенные с откровенным мошенничеством: «Исторические мифы весьма стойки. Так, например, миф о штурме Бастилии, в честь чего французы установили праздник 14 июля. Во-первых, в Бастилии было всего семь заключенных, двое из которых – сумасшедшие. Это была даже не тюрьма, а некое закрытое заведение для изоляции определенных лиц. Во-вторых, никакого штурма не было, но, поскольку разбушевавшийся народ требовал жертв, убиты были комендант и двое его помощников. В-третьих, 14 июля Бастилию никто не разрушил – на ее разборку ушло три года. И в-четвертых, на этом неплохо заработал гражданин Пьер Франсуа Палуа, который сначала получил подряд на разборку Бастилии на камни, затем – подряд на строительство из этих камней моста Согласия в Париже. При этом Палуа умудрился из камней снесенной Бастилии выстроить несколько особныков, включая и для себя любимого, а часть камней пустил на сувениры, из которых были вырезаны макеты Бастилии. Так что в результате на 14 июля больше всех заработал Палуа (С. 165-166).
Надежность любой системы определяется надежностью самого слабого элемента. Ищите это «слабое звено» и повышайте его надежность – в противном случае именно ненадежное «слабое звено» станет причиной сбоя в работе всей системы в целом (С. 167).
«Как может быть, что объяснение проступка хуже самого проступка?
Вот как Молла объяснил этот пародокс Тимуру.
Приблизившись к властителю, Молла ущипнул его в бок.
На недоуменный вопрос Тимура:
- Что ты делаешь?
Молла извинился и объяснил:
- Мне померещилось, что я ущипнул одну из твоих жен, о повелитель!
Взбешенный Тимур чуть было не приказал отрубить Молле голову за подобные слова, однако великодушно простил его, когда услышал от Моллы:
- Не гневайся, государь, да ниспошлет тебе Аллах тысячу лет! Я просто хотел продемонстрировать на конкретном примере, когда объяснение проступка хуже самого проступка».
Из всего сказанного профессор делал вывод: «Так что хорошенько подумайте, когда будете в чем-либо признаваться. В любом случае признание не должно быть хуже совершенного вами проступка. И вообще лучше признаться в чем-либо незначительном, замаскировав тем самым более тяжкую вину» (С. 168).
Любая идея в своем созревании проходит три стадии:
- от полной безысходности – «это полный бред»;
- через осознание реальности ее практического применения – «в этом что-то есть»;
- до внедрения и широкого признания всеми, включая и первоначальных скептиков – «как я сам до этого не додумался!» (С. 169).