Если кто думает, что Джон Гришэм исписался, тот ошибается, и доказательством этого утверждения служит именно эта книга. Яркий сюжет, интрига, калейдоскоп сюжетов, читаешь и просто не оторваться... А про мои любимые налоги сколько?
Поэтому думаю, что талант - он всегда талант, а уж все остальное зависит от восприятия нас, читателей.
Джон Гришэм
«Вне правил» (2016)
Правда может быть дорогим
удовольствием, особенно когда ее излагают эксперты. Наша система наводнена
«экспертами», которые никак себя не проявили ни в преподавании, ни в
исследовательской работе, ни в написании научных трудов. Вместо этого они,
словно наемники, бороздят просторы страны и дают нужные показания за солидный
гонорар. Возьмите любой вопрос, или набор фактов, или таинственную причину, или
необъяснимый результат – не важно что, – и к вашим услугам целая толпа специалистов
с ученой степенью, которые предлагают самые невероятные теории на любой вкус.
Они себя рекламируют. Предлагают услуги. Отслеживают судебные процессы.
Посещают конференции, на которые съезжаются адвокаты, чтобы выпить и обменяться
опытом. Хвастаются тем, что сумели добиться вынесения «своих вердиктов». (С. 211).
В чистом виде теория О. Джея Симпсона об
адвокатском вознаграждении, воплощенная на практике: я ничего вам не плачу;
само участие в процессе – ваш счастливый билет; вы потом напишете книгу и
обогатитесь. (С.
212).
Все судебные адвокаты знают,
что чем большее расстояние преодолел эксперт, тем больше доверия он вызывает у
жюри. (С. 213).
Выступления опытных судебных адвокатов
производят впечатление, что они – чистой воды импровизация, хотя на самом деле
речь разучивают и репетируют много часов. Макс к таким профессионалам не
относится, хотя он не так плох, как многие его коллеги по ремеслу. Он делает
хороший ход, обещая присяжным вскоре показать видео, поднявшее такой шум. Он
заставляет их ждать. Он мог бы показать его уже сейчас, на самой ранней стадии
рассмотрения. Тем более что Черепаха дала на это согласие. Но он их дразнит.
Хороший ход. (С.
351).
Защитник в суде во многом похож на актера на
сцене. Его реплики не всегда прописаны в сценарии, что значительно усложняет
ему работу. Он должен уметь быстро реагировать – как физически, вскакивая с
места, чтобы заявить протест, так и вербально; чувствовать, когда следует пойти
в наступление, а когда лучше промолчать, когда взять инициативу в свои руки, а
когда ее выпустить, когда дать волю гневу, а когда проявить сдержанность. И при
этом ему надо убедить в своей правоте присяжных, потому что в конечном итоге
важно только то, как они проголосуют. (С. 313).
Спорить с настоящим экспертом перед присяжными
– дело всегда рискованное. В таких
спорах адвокат обычно не только проигрывает по существу, но и теряет доверие присяжных. (С. 354).
Криминальное прошлое всегда возвращается,
чтобы испортить настоящее. (С. 360).
Гувер,
прокурор, подходит и протягивает мне листок бумаги. Никаких «добрый день» или
«привет». Мы настолько далеки от самых банальных любезностей, что даже невинный
приветственный кивок со стороны любого из нас будет похож на гром среди ясного
неба. Я ненавижу этого человека точно так же, как он ненавидит меня, но в этом
поединке ненависти у меня есть преимущество. Почти каждый месяц мне приходится
иметь дело с лицемерными прокурорами, которые лгут, клевещут, ставят палки в
колеса, утаивают, плюют на этику и не гнушаются ничем для получения
обвинительного приговора, даже если сами знают, что правда не на их стороне.
Так что мне отлично известна эта порода, этот вид и подвид юриста, находящегося
над законом, потому что он и есть закон. (С. 18).
Поскольку у обвинения нет никаких
доказательств, оно вынуждено их фабриковать. (С. 14).
У штата нет никаких улик,
свидетельствующих о причастности Гарди к убийствам. Абсолютно никаких. Поэтому,
вместо того чтобы принять это во внимание и пересмотреть заведенное дело, штат
поступает так, как привык поступать в подобных случаях. А именно: идет
напролом, закусив удила, опираясь на вымыслы и сфабрикованные показания. (С. 12).
– Я знаю. Но ничего не могу
с собой поделать. К тому же я ненавижу этот проклятый Город. Каждый раз при
виде полицейского, или пожарного, или мусорщика я начинаю клясть и Город, и тех
болванов, что им управляют. Я не могу больше платить налоги этому
правительству. В общем, я уезжаю отсюда. (С. 264).
– Пока не решил, но подумываю о Новой Зеландии. Главное –
как можно дальше отсюда. Не исключаю, что откажусь от гражданства, чтобы не
платить тут налоги. Я старик, утративший веру в жизнь, Себастиан, и мне надо
уехать. (С. 265).